Олег Телемский. Кроули как философ

Цель данной статьи — ответить на простой вопрос — что принципиально нового принес в западную оккультную традицию Алистер Кроули. Исключительность Кроули, заключается в том, что он предлагает принципиально иную эпистемологию оккультного, немыслимую до него. До сих пор, система познания Кроули оказывается уникальной, непонятой даже среди опытных оккультистов. Зачастую, даже многие симпатизирующие и последователи Кроули, упускают важнейший сегмент его мировоззрения который мы собираемся рассмотреть.

Прежде всего надо сказать, что Кроули оказался уникальным оккультистом который решительно не требовал какой либо «веры».  Как писал Роберт Антон Уилсон «Кроули — это первый в истории скептичный мистик». Эти слова звучат как абсурд, как парадокс, поскольку мистицизм несовместим с сомнением. Если мистик начинает сомневаться, рушится вся устоявшаяся картина его веры и его практики, а он сам оказывается в центре темной ночи души. Сомневающийся или скептичный мистик, это звучит как «огненная вода» или «горячий лёд».

Тем не менее, изучая Кроули мы видим что он не просто не избегал сомнений, но сделал сомнение, одним из самых главных инструментов духовной практики. Так, в «Книге Лжей» он победно провозглашает: «Сомневайся. Сомневайся во всем. Сомневайся даже в том что ты сомневаешься». Это тотальное сомнение было бы гибельно для любой мистической системы, построенной на вере, однако в случае Кроули это оказывается совершенно не так — его сомнения не только не разрушают стройную символическую систему, но  напротив, придают ей дополнительное измерение.

О себе он говорил как о носителе «Двойных мозгов» — так он называл способность видеть одно явление исходя из двух парадигм, скажем одно и то же состояние могло быть рассмотрено им как результат «беспокойства семени» и «высший мистический экстаз».

Кроули, один из немногих оккультистов, кто пришел в оккультную традицию с превосходной интеллектуальной и философской подготовкой, и если его философские («Солдат и горбун», «Маленькие эссе относительно истины») до сих пор не оценены, то это связано с тем, что он работает в пространстве смыслов с которыми до него никто таким образом не работал. Примерно, такое же затруднение испытывает классический философ (неважно материалист или теолог) сталкиваясь с классической индийской философией и несправедливо отказывая ей в таковом статусе.

Кроули был прекрасно знаком с идеями Канта, согласно которому даже базовые категории, такие как время и пространство, являются не более чем оперативными категориями ума, но никак не объективными данностями. Высмеивая этические «категорические императивы», эпистомологически тем не менее, аргументация Кроули оказывается близкой к аргументации Канта.

Для него были в одинаковой степени нелепы как материалисты, сводящие реальность только к физически познаваемому миру, так и типичные идеалисты-эзотерики, вдруг открывшие истину и убежденные что обладают единственной и абсолютной тайной духовного мира.

Будучи сам оккультистом, Кроули прекрасно понимал, что в конфликте оккультистов и материалистов, материалист выигрывает хотя бы потому что гораздо легче договаривается о том, что называть явлениями, в то время как оккультист опираясь на свои видения может выдавать прямо противоположные смыслы — скажем одна и та же данность может позиционироваться как божество, демон, иллюзия,  духовный учитель с планеты хумкакум, или как либо еще. Материалист здесь получает преимущество, потому что по крайней мере на своем, пусть сколь угодно жалком и ограниченном пятачке знаний он может договорится об едином языке, в то время как оккультист лишен такой возможности.

Поэтому, принцип относительности, который Кроули всеми силами вводил в интеллектуальную дисциплину своих учеников, был тем решением которое одновременно позволяло остаться на твердой почве реальности, и иметь дело с тем, что в разное время называли «духовным миром», «праной», «ноосферой», «хрониками акаши», а, поскольку все эти термины уже обросли ненужными ассоциациями, мы называем внутренней бесконечностью.

Дабы проиллюстрировать специфику подхода Кроули рассмотрим несколько цитат из различных его работ. Первая из них принадлежит работе в которой он дает инструкции по работе с «Астральным планом» (внутренней бесконечностью).

Эту книгу очень легко понять неправильно. Весьма желательно, чтобы читатели как можно более критически подошли к её изучению, так же, как сделали и мы при её составлении. В этой книге говорится о Сефирот и Путях, о Духах и Заклинаниях, о Богах, Сферах, Планах и многих других вещах, которые могут существовать, а могут и нет. Не имеет значения, существуют они или нет. Из определённых действий следуют определённые результаты; учеников очень серьёзно предупреждают, что не надо пытаться объяснять их с точки зрения объективной реальности или философской обоснованности. Преимущества, которые будут получены через них, в основном такие: 1) Расширение кругозора. 2) Совершенствование в контроле над умом»

Другая цитата взята из книги «Храм царя Соломона», где Кроули, объясняет ценность тех состояний сознания которые открываются в результате практики взятой им в Ордене Золотой Зари.

Прежде, чем перейти к описанию этих видений, необходимо пояснить, что под видением вообще мы подразумеваем психологическое состояние, столь же определенное, и факт, столь же истинный и непреложный для духовного зрения, сколь определенным и непреложным для зрения физического является, к примеру, созерцаемый им пейзаж. Поэтому, когда нам случается заявить, что «он увидел ангела», мы подразумеваем столь же подлинный факт, как если бы утверждали, что «он увидел гору» или «он увидел корову». Однако из этого не следует, что мы убеждены, будто ангелы или, если уж на то пошло, коровы существуют сами по себе, независимо от нас. Может быть, они и впрямь существуют, а может, и нет. Мы же хотим сказать только то, что и ангелы, с одной стороны, и горы или коровы — с другой, суть идеи, равные между собой по значимости в тех сферах, к которым они соответственно относятся, то есть первые — в астральной, а вторые — в материальной.

Наконец, третья и последняя в этом ряду цитата, взята из предисловия Кроули к одному из ключевых средневековых гримуаров:

Духи, описанные в «Гоэтии», — это участки человеческого мозга.

Следовательно, их печати (проекция куба, о которой говорит Спенсер) представляют средства стимуляции или регулировки соответствующих участков (через посредство зрения). Божественные имена — это вибрации, долженствующие установить:

а) общий контроль над мозгом (активизация функций, относящихся к тонкому миру);

б) более узконаправленный контроль над мозгом (в соответствии с рангом или классом, к которому принадлежит Дух);

в) контроль над каким-либо одним избранным участком мозга (имя Духа).

Благовония воздействуют через обоняние. Сфера влияния каждого данного благовония, как правило, довольно обширна, однако известны соответствия благовоний буквам алфавита, при помощи которых можно составить каббалистическую формулу, заключающую в себя имя Духа.

Вдаваться далее в рассмотрение подобных нюансов я не стану; умный читатель без труда подхватит общую идею и заполнит лакуны самостоятельно.

Итак, если я повторяю вслед за Соломоном:

«Дух Кимиерис (Cimieries) обучает логике», — то я имею в виду следующее:

«Те участки моего мозга, которые отвечают за способность к логическому мышлению, можно стимулировать и развить, выполняя процедуру под названием “Призывание Кимиериса”»

Не смотря на очевидное сходство этих трех цитат, внимательный читатель без труда заметит и принципиальные отличия. В первом случае, Кроули вообще предостерегает от вынесения каких-либо объективных объяснений, становясь на позицию прагматизма Уильяма Джеймса, согласно которому ценность религиозного переживания — в его субъективной пользе. Во втором случае, он уже говорит об особого рода реальности феномена «Ангела», однако эта реальность не подобна конкретной реальности физического явления. В этом отношении, цитата близка позиции Карла Юнга, который утверждал реальность психического, как «внутренней бесконечности», которая «столь же огромна, как и наблюдаемая вселенная». Заменив слово «астральный» на слово «психический» или если угодно «психоидный» в том смысле каком понимал это Юнг мы ничего не потеряем.

Наконец, в третьем случае он становится на позицию грубого материализма даже физиологизма, рассматривая самую таинственную и пугающую из магических практик — работу  с демонами, как простой физиологический процесс стимуляции мозга.

В каком же из трех случаев он говорит что думает? Во всех трех! Вот в чем его неповторимость. Объяснения, метафоры, используемые Кроули осознаются им всего лишь как операционные системы. При желании мы могли бы найти и четвертую цитату, где он говорит о «тайных учителях» следуя классическому теософскому дискурсу. Для этого даже не нужно приводить обширных цитат — достаточно адресовать читателя к его «Сердцу мастера».

И что самое важное. У него не возникает мысли что в одном случае я «прав», а в другом «говорю то что мне выгодно». Точно также, как у нас вряд ли возникнет особое чувство диссонанса, если на одном компьютере мы будем пользоваться Виндоус, на другом Андроидом а на третьем — Макинтошем.

Подобный подход позволяет избегнуть ряд ключевых ловушек, связанных с «привязанностью к объяснению», «сентиментальной привязанностью к словам и объяснениям». Важно то, что любое из этих объяснений работает в рамках своего тоннеля реальности, но окажется бесполезным и непонятным в соседнем тоннеле. Слова остаются лишь игрой, Кроули избегает опасного духа тяжести, стремящегося пленить любой смысл.

Еще в Евангелие от Филиппа была четко сформулирована опасность привязанности к именам. Так стих 13 повествует следующее:

«Архонты пожелали обмануть человека, ибо увидели, что он — одного происхождения с воистину хорошими вещами. Они взяли имя хороших (и) дали его дурным, дабы путем имен обмануть его и при вязать их к дурным вещам. И после этого, если они делают им милость, они заставляют их отделиться от дурных и помещают их среди хороших, тех, которых они знают».

Оккультизм, от начала времен провозглашая необходимость освобождаться от фиксированных границ рационального ума, убеждений, в конце концов продуцировал новые убеждения, то есть делал то, что в традиции дзен называлось «отмывал кровь кровью».  Человек входя в ту или иную традицию строит из её концептов и догматов непреодолимую стену, которая и становится его новым эго, преодолеть которое оказывается выше его сил. Именно это Кроули имел в виду, когда писал что «мистики прошлой эры не поднимались выше Тиферет» (о древе жизни как универсальной модели будет рассказано немного позже). Если подобно некоторым опрощенцам мы вообще отказываемся от убеждений мы просто превращаемся в идиота и примитива, и путь по эволюционной линии вперед оказывается путем назад, к бессознательному и досознательному состоянию. Решение оказывается уникальным в своем изяществе — взять сразу несколько моделей и играть ими. Ведь только человек с его «человеческим слишком человеческим» свинцово-серьезен, боги же радостны, наважно говорим мы о богах Олимпа или бессмертных из «Степного волка» Германа Гессе.

И здесь мы подходим к самому главному. К тому что не подвергается сомнению ни в одной из трех цитат. Необходимость Инициации. То есть эволюционного перехода от психического к пневматическому уровню. То, что в одном случае это объясняется «активацией участков мозга», в другом «психологией», а в третьем и вовсе никак не объясняется — в принципе не имеет значение. Единственная цель заслуживающая внимания — это эволюционное расширение сознания доступными нам оперативными методами, которые мы можем брать из психологии, магии, религии. И если мы сможем отделить собственно сами состояния и методы от догматов окружающих их — мы можем поздравить себя — мы вошли на новый уровень.

Высшую реализацию сознания, Кроули называл «Достижение знания и собеседования САХ», полагая что «нужно дать как можно более примитивное определение, чтобы избежать фиксации в устоявшихся доктринах». На самом деле, это определение далеко не столь примитивно и глупо, как пытается скромничать Кроули. Но здесь нам важно понять несколько важных вещей. Во первых, Кроули очень настойчиво предостерегает от каких либо попыток соединить его идею «Знания и собеседования» с теософскими концепциями «высшего Я».

При внешнем сходстве концептом, и более того — при структурном сходстве, который наблюдается у некоторых последователей Телемы, действительно между этими идеями разительная пропасть. Высшее Я чем то схоже с идеей Суперэго у Фрейда, оно конечно духовно, светоносно и объективно, но ценности которые оно транслирует как правило представляют не более чем набор моралистических банальностей. Такой богообраз в сознании среднего верующего — богообраз созданный из смешения наставлений матери, отца, священника и личных самооправданий, это фантом который должен быть преодолен одним из первых на пути реальной инициации.

С другой стороны, истинное Я, САХ у Кроули гораздо более коррелирует с юнговской идеей Самости. Парадоксального, иррационального, противоречивого и соединяющего в себе все мыслимые противоположности Бога. При этом, слово «Бог» конечно тоже не слишком удачно, потому что Самость одновременно воспринимается как нечто внешнее (Бог) с чем нужно «выстраивание оси» (Юнг) либо «Знание и собеседование» (Кроули), и появление чего, вызывает чувство нуминозного ужаса и восторга. Одновременно оно представляется своей самой тайной и самой невыразимой природой, абсолютной подлинностью и аутентичностью, делающей невозможным и нелепым какое либо назидание. Эта Самость или САХ гораздо ближе Ницшеанскому «Само» чем теософским учителям.

Определение Кроули достижения как «Знания и собеседования» далеко не так просто. Слово «знание» отсылает нас к понятию гнозиса в раннехристианских ересях, и уж точно не подразумевает рационального знания «что у меня есть САХ». В свою очередь «собеседование» означает сонастройку, когда кажущая двойственность становится единой.

Парадокс, высшего инициатического достижения в том, что это одновременно абсолютная и полнейшая реализация своей природы (следуй Воле) и полная капитуляция малого «я» или «эго» перед этой тотальностью психического. При этом абсолютно неважно какие метафоры при этом используются — оккультные, психологические или физиологические. Единственное что имеет значение — это качество самого опыта.

Итак, Кроули по праву можно назвать первым скептическим мистиком. Мистиком — потому что его цель совпадает с целью выдающихся мистиков прошлого — единение с Истинным Я (однако надо сказать что у большинства мистиков прошлого концепты высшего и истинного я все еще были не разделены должным образом), однако в рамках моделей, смыслов и форм Кроули оставляет огромную свободу.

Кроули оказавшись на стыке парадигм изящно балансирует между аполонической строгостью концепции и дионисийской игрой. Однако в двадцатом веке, появилась еще одна крайность связанная с так называемой «Магией хаоса». Основателем магии хаоса был художник Остин Осман Спеар, которого Кроули выгнал из учеников за недостаток дисциплины. Это очень важный момент, поскольку формально, магия хаоса продолжает линию Телемы, утверждая позицию тотальной относительности — «ничто не истинно и все позволено». Ты бог, ты метапрограммист, ты сверхчеловек, говорит вам магия хаоса, и ровным счетом неважно какой ритуал будет совершен — ритуал Архангелов или ритуал четырех Телепузиков, силою творческого хаоса оккультист получит свой гнозис и свою инициацию.

Так? Так да не совсем. Во первых, даже если нам методом аутотренинга удастся убедить себя в глубоком и священном значении Телепузиков, и ритуальном призывании «Бэтмена искупителя», помимо нашего сознания, есть еще и бессознательное (неизвестное, скрытые участки мозга), а напомню, что САХ является не отдельной субстанцией, а тотальной целостностью всех психических и духовных процессов. Следовательно, и эффективность ритуала с архангелами скорей всего (ведь ничего нельзя исключать до конца) будет значительно выше. А коли так, так чего огород городить?

Мягкой формой той же самой магии хаоса, только без пугающих обывателя мрачных и слишком уж циничных метафор, является вся современная «поп эзотерика», которая постоянно говорит вам в общем то верную, но ставшую банальной до пошлости мысль — ты есть бог, ты можешь все. Только подумай. Только захоти. Только пожелай!

Проблема здесь в тонкой подмене двух модальностей, которые оказываются в состоянии взаимопроникновения только на самых высоких уровнях практики — модальности «эго» и «Самости», человека и его «Само». На самом деле, чтобы стать демиургом или метапрограммистом своей реальности, необходимо немалое, а зачастую предельное усилие, лиминальность, которой конечно нельзя достичь играя в телепузиков. Вспомним даже малые инициации —  инициант помещался в положения на границе жизни и смерти. Здесь, как нигде действует принцип выраженный одним из персонажей популярной саги — «хочешь повелевать? научись подчиняться!» Иными словами, абсолютная свобода здесь сочетается с абсолютной необходимостью, которая принимается безусловно.

Этот парадокс веры, когда относительная модель будучи осознаваемой как относительная, становится «как бы абсолютной», Кроули выразил в одной очень красивой притче.

И еще, у меня было видение реки. Там был маленький корабль; и под пурпурными парусами была золотая женщина, образ Аси из чистейшего золота. Также река была рекой крови, а корабль — из сияющей стали. Потом я любил эту женщину, и, потеряв пояс, бросился в поток.  [Затем] я вернулся на маленький кораблик, и много дней и ночей я любил ее, возжигая благовония перед нею. Да! Я отдал ей цветок своей юности!  Но это не возбуждало ее. И только мои поцелуи сумели развратить ее, и она обратилась ко мне своей темной изнанкой.  Но я все же поклонялся ей, и отдал ей цветок своей юности.  Прошло время, и тогда она изменилась и рассыпалась предо мною. Я чуть не бросился в поток.  В конце концов, ее тело стало белее молока звезд, ее губы алели и были теплыми, словно закат, ее жизнь раскалилась, точно полуденное Солнце.

О чем эта притча? Об отношении человека и учения, человека и традиции. На первой стадии, наивное сознание видит идеализированный образ из чистого золота. Это та, многократно высмеиваемая наивность неофита, обожествляющего то учение, которое ему вдруг открылось. И он отдает ей всего себя. Но странное дело, по мере продвижения, он начинает видеть несовершенства, уродство и даже абсурдность тех идей, которые еще недавно казались незыблемыми. Наступает разочарование, кризис. Я знал одного смешного юношу, который за какие то четыре месяца умудрился побывать буддистом, телемитом, иудаистом и наконец атеистом, мечась от учения к учению и пытаясь найти тот золотой образ открывающийся ему в первый миг.

Наконец она разрушается. Выясняется, что то, что казалось истиной таковой не является. Такое разрушение прекрасно описал Юнг на примере своего отца — когда его отец-священник прочитал в какой то книге что «ученые разрезали череп и не нашли там душу», он потерял веру, а вместе с верой и смысл своей жизни, так что через какие то полгода тяжело заболел и умер. Поэтому слова «я чуть не бросился в поток» — это далеко не преувеличение.

Но в притче герой продолжает свою работу не смотря ни на что. Он не обманывает себя, говоря — нет на самом деле она не такая. Он просто делает свое  дело оставшись верен своему долгу и своей клятве, продолжая безмолвно вопрошать.  Но именно эта абсолютная концентрация, абсолютная неопределенность делает свое дело. Что здесь мотив? Надежда? Нет её не осталось. Вера? И её нет. Наверно мотив здесь — какое то сверхчеловеческое устремление не смотря ни на что быть тем, кем я был. Мне неважно есть ли эти боги, реальны они или нет. Мне просто в кайф, когда они рядом. Это момент истины. Пробуждение. И с этого пробуждения начинается третья стадия — учение из бездушного золотого идола становится живым, полным новых граней, смыслов. Уже не служение, но танец, игривый и серьезный одновременно становится определяющей метафорой предельной реализации. Это и есть достижение сверхчеловека, знания и собеседования, оси «эго»-«Самость», и да простят меня читатели за банальность, просветления. Хочешь властвовать? — научись подчиняться. Безусловно, но не неосмысленно.

Именно этот момент ускользает от адептов хаоса. Их структуры порожденные капризом воли, оказываются ненадежны и неустойчивы, и рассыпаются от первого же ветерка. Но соединение несоединимого, горячий лед, невероятное, почти нечеловеческое напряжение этого первичного «превосходи» — вот единственный возможный путь.  Но этот путь невозможно показать, направить, поскольку единственное, что хотя бы приближает к его пониманию — парадокс.

В своих трудах, Кроули постоянно подчеркивает что его учение «не для рабов», «для сильных», «для королей». Эта сила безусловно заключается прежде всего в способности выдержать эту невероятную парадоксальную неопределенность, пути без пути, веры без веры, знания без знания.  Не слить все противоречия в один котел слепой мистики, глаголя о своей ничтожности, но раз за разом вынимать «бессмысленный меч разума», одновременно понимая всю бесполезность этого процесса. Только так можно создать реальную форму.

© Castalia

© Thelema.RU